Учиться слушать и слышать

Письма протоиерея Игоря Макарова к своим прихожанам и духовным чадам.

… Когда с другом случается беда, время как будто в волнении замирает! И ты останавливаешься в своем безостановочном «беличьем» беге по жизни. Вглядываешься в себя, в свое прошлое. Испытуешь свою совесть: «А как бы ты повел себя на его месте?… » И конечно же, молишься — о том, кто дорог!

Когда я узнал, что моему соратнику, другу отцу Игорю Макарову поставлен тяжелый диагноз «рак», столько сразу событий прокрутилось в услужливой памяти! Двадцать три года назад Игорь Макаров вместе со мной начинал газету «Благовест». Самые тяжелые, но и благодатные годы становления газеты я пережил вместе с ним! В одном окопе (он из военных!), в одном строю! И как хорошо, как надежно мне было с таким напарником!

Потом наши пути разошлись. Виделись мы редко, обычно на епархиальных собраниях. А там ведь не особо поговоришь! Но всегда жило чувство, что если кто и поймет меня, если кто по-настоящему близок, так это уж точно он — давно уже отец Игорь! А когда случалась беда (читатели-то ведь знают, что беды нас стороной не обходили!), звонил ему в Прибрежный. Просил молитв.

И отец Игорь молился!

Но вот пришел час, и уже мы обратились к читателям с просьбой молиться о выздоровлении нашего заболевшего друга.

Многие читатели «Благовеста» возносили молитвы о здравии настоятеля храма в честь Новомучеников и Исповедников Российских самарского поселка Прибрежный протоиерея Игоря Макарова. И сам я в эти дни не забывал молиться о своем соратнике.

Словно в награду нам всем за эти переживания, за эти молитвы отец Игорь передал в редакцию замечательные, духоносные, прозрачные письма! Вот уж где истинная поэзия безо всяких там рифм!

Ну и конечно, главное: операция прошла успешно. Впереди еще одна поездка в Израиль, но крепнет надежда, что отец Игорь вернется в строй. В свой храм, к своим прихожанам. И все же прошу: не забывайте молиться о нашем друге!

Антон Жоголев.

Письмо первое.

22 июня 2014 года,

Неделя 2-я по Пятидесятнице, Всех святых, в земле Русской просиявших.

Здравствуйте, мои дорогие!

Пока мне трудно говорить, и поэтому я буду вам писать. Буду писать так, как раньше писали письма. Помните эти простые и добрые письма родным? Когда было желание все рассказать, утешить или попросить помощи. Вот и мне не дает покоя это желание. Так хочется поделиться.

Прошло меньше месяца со дня нашего расставания, но как все изменилось! Сказать по правде, я давно ждал каких-нибудь перемен и связанных с ними открытий, но не мог и представить, что все произойдет так неожиданно и быстро.

Первое и главное открытие связано с вами, мои дорогие. Теперь я могу сказать от себя, прямо: Бога не искать, Бога встречать надо! И как проста и торжественна бывает эта Встреча! Помню, что именно тогда, когда мне первый раз сказали, что у меня рак, я почувствовал эту торжественность. Конечно, были волнения, страхи, но все покрывала торжественность! И если кто-нибудь предложил бы мне тогда полное выздоровление, я бы ни за что на это не согласился. Я знал — это моя болезнь, мой путь, на котором я уже не буду один… И тогда на меня обрушилась ваша любовь. Такая большая и неожиданная! Сколько помощи, сердечных молитв, драгоценной искренности! И столько взаимности!…

И тогда я сделал величайшее открытие на земле, открытие, которое делали и будут делать миллионы сердец, и каждый раз это будет заново — Бог в любви!… Бог пришел ко мне в вашей любви! Так торжественно-просто… Я не мог очертить круг своих близких. И теперь не могу называть вас иначе, чем дорогими и близкими.

Второе открытие я сделал позже. Помню, как страшно было произносить первые слова после операции. Ведь мы готовились к тому, что говорить я не буду, во всяком случае членораздельно. Но доктор сразу после операции строго сказал: «Хочу, чтобы вы говорили. Вам надо!» И я стал говорить. Говорить было трудно и очень волнительно. «Фантастик!» — воскликнул хирург. Даже он не ожидал такого удивительного результата. Но для меня чудо заключалось больше не в том, что я мог произносить слова, а в том, что я слышал эти слова и находил в них смысл. Это было так удивительно! Раньше я и не знал, что можно слышать самого себя. А главное, я не знал, что можно себя и не слышать. Тогда же мне очень захотелось вслух прочитать «Верую» и «Отче наш». Звучало, конечно, коряво, но матушка меня понимала, а главное — я слышал то, что я сам говорю. «Как было бы хорошо всегда так молиться!» — подумалось тогда.

Была и еще одна странность. Слышнее и понятнее стали не только мною произнесенные слова, но и слова окружающих меня людей. Я всегда считал очень важной для священника способность не столько слушать, сколько слышать того, кто к тебе обращается. И конечно, я был очень рад этой возможности — лучше слышать людей. Но палка, как говорится, о двух концах. Там, на чужбине, где русская речь звучит нечасто, все было хорошо. Но возвратившись домой, я сразу почувствовал, как тонет сознание в море пустых, безсмысленных слов. Осмелюсь, дорогие мои, дать вам еще один строгий совет: говорите меньше! Не умней, не конкретней, а попросту меньше. Думаю, тогда вам и самим станут слышней и понятней слова окружающих вас людей и свои собственные слова.

Третье открытие связано с Родиной. Благодаря вашей милости лечиться мне довелось в Израиле, на Святой Земле. После операции и короткой реабилитации в больнице по рекомендации доктора нам с матушкой еще какое-то время пришлось жить в небольшом отеле. Отель находился в городе Тель-Авиве. Прошло всего несколько дней, и мы стали чувствовать душевное истощение… В Израиле, как известно, очень жаркий и сухой климат. И для озеленения применяется капельный способ полива. В грунте проложены трубки с отверстиями, через которые и поступает влага. Куда попадают капельки воды — там растут и благоухают удивительно разнообразные деревья, кустарники, цветы, а куда эти капельки не попадают — там песок и камни. Так и в духовной жизни — растет и приносит плоды только то, что орошается благодатью Свыше. Современное паломничество по Святой Земле больше похоже на марш-бросок с небольшими привалами, это постоянное перемещение от одной святыни к другой, вокруг которых страшная духовная пустыня. К примеру, в те дни, когда мы находились в отеле, в городе состоялся гей-парад. Около ста тысяч человек прошли по главным улицам Тель-Авива. В этой пляшущей и орущей толпе были и мамы с детьми, и пожилые люди. Мэр города официально приветствовал эту процессию. Трудно было поверить, что все это происходит на Святой Земле…

Буйство зелени, пение птиц и прохлада — это то, что сразу же пробуждает в тебе душевные силы, когда ты возвращаешься домой. Жизнь жительствует! Все исполнено благодати!… Душа русского человека — она может зарасти сорняками, порасти мхом, а может цвести, плодоносить. Но редко она бывает безжизненной… Как хорошо дома! И как хорошо быть на своем месте, там, где незримо струится на тебя благодать.

Пора и прощаться. Я буду писать вам. Ведь так хочется (как никогда!) быть вами услышанным.

Благодарю вас. Простите.

Любящий вас
протоиерей Игорь Макаров.

Болезнь — это Божественное прикосновение

Письмо второе.

29 июня 2014 года,

Неделя 3-я по Пятидесятнице.

Здравствуйте, мои дорогие!

Мысль о болезни, о ее глубоких духовных корнях, о ее неслучайности все глубже и глубже проникает в сознание, в сердце. Только когда хотя бы слегка соприкоснешься с личным страданием, широко открываются глаза на страдания людей. Я не врач, я — священник. Я не могу врачевать ваши болезни, но я должен помочь вам эти болезни перенести и приложить их себе во спасение, на вечную пользу. У меня один инструмент — это слово, в молитве и проповеди. И покуда трудно еще говорить, я буду писать эти письма.

Мы гордимся своей отечественной медициной. Хорошая школа, история. Замечательные врачи. Все это так. Но почему так много наших соотечественников лечатся за границей? Та же техника, те же медикаменты, часто те же врачи. В Израиле, где довелось мне лечиться, много врачей из России. В чем же разница? Поделюсь некоторыми личными наблюдениями.

Доктор, который меня лечил, к слову, очень опытный и известный, сразу же нам сказал: «Все в руках Божиих». И это были не просто слова, а позиция. Он как бы немного отошел в сторону, уступая место Тому, Кто действительно лечит. И никакой самоуверенности, профессиональной гордыни.

А какое серьезное, можно даже сказать, уважительное отношение к болезни! Как это важно, когда врач понимает, что болезнь — это Божественное прикосновение. Для ума болезнь — это тайна, для души — откровение. Болезнь — это очень личное! Такое отношение врача к болезни, конечно, воспитывает пациента и делает его не пассивным участником курса лечения, а соработником врача и молитвенником Богу. Нам пришлось обращаться за консультацией и к другим врачам, их отношение было похожим.

Но самое большое удивление ожидало нас впереди.

На родине, где вначале предполагалось лечение, нас сразу предупредили: после такой операции не менее четырех недель придется провести в больнице, из них как минимум две — питание через трубочку, дыхание через трубочку… А говорить, если такая возможность останется, надо будет учиться заново… И хотя на чужбине операцию рискнули сделать менее объемную, все же было большим удивлением, когда уже на второй день после операции нас выставили за дверь (в хорошем, конечно, смысле). Матушка очень боялась, что мне неожиданно станет плохо, что где-нибудь на улице, в чужой стране я потеряю сознание. Я и сам, честно сказать, немного тревожился.

Потом нам много рассказывали о том, что это общий подход. Рассказывали, что даже после сложнейших операций на сердце в больнице оставляют всего на неделю. Кроме причин чисто практических: койко-мест, больничной инфекции, называли причины и более важные — больной должен включить все свои силы, он должен бороться в первую очередь сам, а не перекладывать все на врачей. Как это правильно! Я убедился в этом сам.

Сначала кажется, что тебя просто бросили, как говорится, на произвол судьбы. Потом понимаешь, что деваться уже некуда, и начинаешь потихонечку жить, как и жил раньше. Жить начинаешь, а не болеть! Происходит это как-то само собой, незаметно. Болезнь со всеми своими неприятностями, конечно же, остается, но и жизнь не останавливается. Как это обычно бывает у нас: попал в больницу, и жизнь как будто остановилась. И из больницы выходишь как в другой, забытый тобою мир.

И еще, меня очень мало лечили. Буквально. Сутки под капельницей и рекомендация при выписке: антибиотики, обезболивающие таблетки, и все. «Организм должен справиться сам». Кстати, в Израиле совсем не бывает лечения на дому с помощью привычных нам «уколов». И в аптеках шприцы не продаются. Как все это мне по душе!

Помню слова врача: «Вам надо забыть, что у вас была операция, и жить полной жизнью». Операцию забыть я согласен, а вот болезнь забывать, думаю, не надо. Да, наверное, и не получится. А еще не забудутся люди, с которыми свела болезнь… Стоит зайти в любую онкологическую больницу, и ты оказываешься в особом, духовном мире. Так много страдания и веры. Так близка смерть и так много жизни.

Страждет всё — вся тварь, всё создание. Но при этом ликует! Непостижимо! И мы чувствуем, что какая-то птаха гораздо счастливее нас. Почему?! Мы привыкли делить: по одну руку — радость, по другую — страдание. А жизнь — она неделима. Отними у жизни страдания — не станет и радости. Христианин и писатель Гилберт Честертон разработал замечательную философию радости, основанную на том, что «… все прекрасно в сравнении с небытием».

Страдание — это стихия, в которой живет человеческая душа. Вернее будет сказать, что это самое сильное на земле чувство (любовь на 90% состоит из страдания) пробуждает душу к жизни, оживляет ее. Сколько раз я слышал от людей, перенесших страдание, что именно тогда, когда им было особенно трудно, они испытывали особое состояние души. Определяют его по-разному: называют легкостью, радостью, кто-то говорит о том, что в жизни вдруг появляется смысл, кто-то делает открытие о существовании собственной души, способной на глубокие чувства, но чаще всего говорят о том, что тогда «Господь был рядом!».

Все мы страдаем. Телом страдаем от холода, голода, ран и болезней; душой от безсилия в борьбе со злом, от злобы людской, от страхов, страдаем в тоске одиночества, в муках неразделенной любви, в скорби утрат… История философской мысли — это история постепенного восхождения к пониманию страдания. От древнегреческих мыслителей до русских философов серебряного века. От «чувственного неудовольствия, затрудняющего жизнь», до «основной нравственной нормы». И только к началу Нового времени мы слышим о «всеобщем характере страданий» и начинает звучать известное: «Я страдаю — значит, я живу!». Как долго сопротивлялась человеческая мысль непреложной библейской истине.

Вот и в жизни каждого человека происходит эта борьба. Мы проходим путь, на котором формируется наше отношение к переносимым или ожидаемым нами страданиям. И первое, что приходится нам понять (и принять!) — страдания в нашей жизни неотвратимы.

Как важно вложить правильное восприятие жизни в души наших детей с самого раннего детства. Защищать детей надо, но нельзя их прятать от жизни. Нельзя их обманывать, что жизнь — это праздник, что жизнь — это сказка. Нельзя учить их ненавидеть боль, бояться болезней. Нельзя закрывать им глаза на чужие страдания, смерть. Сколько раз убеждался я в том, что дети воспринимают смерть как-то иначе — естественно, правильно. И чаще бывают испуганы отношением к смерти взрослых людей — этой истерикой, драмой.

По отношению к страданиям люди делятся на две категории: страждущих и бегущих страданий. Подавляющее большинство — это, конечно, бегущие. Бегство, непринятие страданий — это немирствие, не прекращающаяся ни на миг внутренняя борьба с Богом, страх перед страданиями, нежелание даже думать о них, отказ от всего, чему они могут сопутствовать. В итоге — отречение от радости жизни, а то и от самой жизни. Кто-то находит «легкий» путь, он же самый пагубный! — лишая себя жизни. Кто-то убивает себя изнутри. Мучительно долго, можно сказать, безконечно пытается погубить свою безсмертную душу.

Людей страждущих гораздо меньше. Их единицы. Это особая категория людей. Они принимают жизнь такой, какая она есть, без претензий, без всяких условий, всю без остатка. Они имеют особое благоговение перед жизнью. Им предоставляется возможность познавать и проникать в тайны. Они способны созидать мир вокруг и внутри себя… Разве вам не хочется оказаться среди них?! Мне хочется очень!

На этом закончу. Простите.

Благословляю вас и прошу молитв.

Протоиерей Игорь Макаров.

См. также…